Альфа Центавра [СИ] - Владимир Буров

— Значит молот, да?

— Естественно.

— Вот. Если тебе это имя ближе, то и зови меня тогда: Шарико-Подшипник.

— Это слишком сложно, я не запомню. Может просто как-нибудь.

— Как?

— Ну, токарь, или слесарь.

— Пусть будет токарь.

— Пусть. И значится: Вилли Токарь.

— Не надо светиться, токарь-мокарь, могут подумать, что ты немец.

Просто:

— Вилли Токарев.

— Хорошо, это я запомню. Как грится:

— Эх, хвост-чешуя! Не поймал я ничего.

— А при чем здесь это?

— Я имею в виду, если спросят, отвечу: я иво не знаю.

— Вот это правильно. Мистификация — главное оружие пролетариата. И значит, повтори, как ты меня узнаешь?

— Эх, хвост-чешуя… щас-с. Токарев Вильям.

— Не надо никаких Вильямов, могут подумать — Шекспир, а их много — я:

— Один.

— Вот ты и прокололся, мил человек, — подумал Васька. — Значит это Нин.

Но когда он приготовился и пришел на бой, то нигде не увидел ни Нина, ни писаря.

— Одно слово — Фрай — Человек Невидимый, — подумал Василий, и как раз пригнулся, чтобы пролезть под канаты. Он даже не обратил на это внимания, мол: — По барабану, канаты — так канаты — то же татами только без мягкости. И точно: обули в перчатки.

— Боишься? — спросил секундант. Васька хотел ответить:

— Сам ты боишься, — ну, как обычно, когда нет времени на долгие размышления. Тем более, он заподозрил, что секундант — это Нин, хотя и узнать было бы невозможно. Он и не стал пытаться.

— Смотрю, — говорит, — против меня баба, в том смысле, что точно не инопланетянка: уж больно здорова. Но первый раунд продержался: бегал от нее, как заяц от медведя. Секундант сказал в перерыве:

— Гости.

— Что-с?

— Батька Махно с подругами прибыл, ради него несколько боев проводятся по системе: Бокс — бритый бобрик.

— А…

— Настояла его любимая жена Ника Ович. Она бывшая парикмахерша.

— Боксерша?

— Не думаю, просто по ассоциации со своими бывшими парикмахерскими прическами.

— Надо было сразу сказать.

— Я на подмене, и следовательно, никому ничего не обязана.

— Ана? Вот из е нэйм?

— А тебе бы как хотелось?

— А нельзя просто: назвать имя и всё?

— Зачем? Будешь звать на помощь?

— Вполне возможно, хотя думаю, теперь, зная ее слабости, уложу прямо сразу, во втором раунде.

— Сонька Золотая Ручка. Василий Иванович уже отошел, уже стукнулся перчатками с Никой, когда только понял, что Сонька Золотая Ручка из той же банды, или может быть, правильнее, армии Батьки Махно. Обложили. Да разве тут выиграешь. И точно, получил удар справа в челюсть. Попытался зацепиться за воздух — не получилось. Упал головой в свой угол, под склонившееся лицо Соньки.

— Небось, небось, я тебя откачаю, мы должны выиграть у этой-этого Двуликого Януса. Я поднялся и провел ППП — Переднюю Подсечку в Падении. Ника вылетела за канаты. Точнее, под них. И прямо в лицо главному судье соревнования Амер-Нази. Начался диспут. Предлагаю тему! — заорал один парень. А одна девушка его поддержала:

— Я первая ее предложила:

— Когда весна придет? — Не знаю! Но тут поднялись гости столицы Колчак и Деникин с супругами, и хором ответили:

— Без нас. — И хотели даже удалиться. Тогда Амер-Нази, который сам толком не знал разницы между английским боксом и самообороной без оружия из Японы матери, крикнул:

— Пусть судит специалист!

— А ты? — спросила Коллонтай, которая уже была тут как тут около Председателя.

— Я теоретик, и в Этом деле ни бум-бум.

— Тогда какого — слово на букву х в его ослабленном значении — приперся? — и многие из клоаки начали молотить этого Первого зама по тылу, чем попало. Как-то:

— Не только руками, но и ногами, а некоторые так даже били вырванными прямо из пола креслами.

— Спасите, — наконец не выдержал и заорал Теоретик. Еще один. И ему помогли, но не безвоз-мез-д-но.

— Ну, а что мне дать вам? — спросил Амер.

— Потом отдашь, — сказал он. Кто? Это был Лева Задов. Он сопровождал Махно в этой экспедиции в Кремль, как зам по тылу. Все, хоть раз услышав это словосочетание, хотели быть замами Главного по тылу, в простонародии:

— Хотели обслуживать его зад. Перешли в буфет для нормализации создавшего положения вещей.

Первой высказалась жена Ко Артистка Щепкина-Куперник. Она ей и была, хотя все считали ее инопланетянкой. Белой. Она только сказала:

— Зря мы сюда приперлись.

— Здесь говорят: приехали, — поправил ее муж.

— Нет, дорогой, приехали — это когда уже всё проиграли и надо валить.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Глава 13

Жена Дэна только спросила:

— Почему мы не выступаем?

— Мы и выступили, — сказал Майно. Некоторые считали, что Майно — это его настоящая фамилия, а не Махно. Но, как говорится:

— Пусть делает, что хочет, лишь бы был за нас.

— Нет, нет, — сказал Колчак, — ни в коем случае нельзя считать, что мы сюда приехали для того, чтобы и начать Гражданскую Войну прямо отсюда.

— Это только передиспозиция, — сказал Дэн.

— Да ты, что, Дэни, какая еще — слово на букву х в ослабленном значении — передиспозиция! Мы на переговорах, и собственно, максимум что решаем — это:

— Кто наступает, а кто обороняется.

— И всё? — спросила Коллонтай. И добавила: — Я не дипломат, и хочу сражаться прямо на поле боя.

— Оно здесь есть для тебя.

— Да, ты лучше здесь выиграй, май диэ, диэ чайлд, — сказал Дэн.

— Может быть, нам лучше сделать просто, — сказала Артистка Щепкина.

— А именно? — спросил ее Колчак.

— Очень просто, надо захватить власть прямо здесь и сейчас.

— Да? А дальше что?

— Действительно, — сказала Коллонтай, нам не будут подчиняться Красные. Это же простые рабочие и крестьяне.

— Как они подчиняются писарю Нину? Как они подчиняются Волхву, даже Амер-Нази?

— Как?

— Так врут — вот и подчиняются.

— А мы не можем?

— Разумеется, нет.

— Почему?

— Так просто: не умеем.

— Есть способ, — сказал незаметно подошедший Махно.

— Я сразу поняла, чего он хочет, — сказала Кали.

— Чего я хочу?

— Хочешь сыграть Нина.

— Верно. Мы должны поменяться с ними местами. Прямо сейчас, начиная с идущего уже боя, предложить им:

— Вы штурмуете Царицын, а мы в ём сидим.

— Как в Трое! — радостно воскликнула ЩеКа. И добавила: — Я переведу вам Трою, мы будем знать весь их стратегический план.

Кстати, здесь нет шпионов? — И сама же махнула рукой: — В принципе это не имеет значения, потому в нашей роли они забудут о своей.

— Только Одиссей может прорвать блокаду своей роли, — сказал Махно, и сразу предложил себя на эту роль. — Кстати, я не знаю, кто будет режиссером этой трагедии? — добавил он, раскуривая очередную большую кубинскую длинную.

— Кинем жребий, — сказала Щепкина, — или хоть я могу.

— Я просто так не отдам эту роль, — сказала Коллонтай.

— Не думаю, что женщины будут участвовать в конкурсе на эту чисто мужскую роль, — сказал Колчак.

— Я согласен, — поддержал его Дэн.

— Да я буду, больше некому, — сказал Майно, и так пыхнул дымом, что сработала пожарная сигнализация. Да, но. Но если бы она была. К счастью, никто не додумался еще ее поставить, а то бы срабатывала очень часто: все смолили, как паровозы в фильме Край.

Наконец, все опять повалили на продолжение боя Ники Ович и Василия. Они уже чуть не стукнулись перчатками, но Махно поднял руку и сам пролез под канатами на ринг. Некоторые подумали, что он будет драться вместо Василия, ибо было очевидно, эта Ника не снимет перчатки пока не грохнет хоть кого-то. Но Нести — Нестор — объявил громовым голосом:

— Ставлю на Царицын! — и бросил прямо в лицо Амер-Наза, сидящему на месте главного судьи соревнования Бриллиант Сириус, который возвращает молодость — так считалось, ибо никто не верил, что не только молодость, но саму Жизнь. Писарь было бросился проверять Бриллиант, как он сказал:

— На вшивость, — но быстро понял, что это неуместно, и встал на своё место за красным углом Василия Ивановича. Не то, чтобы Да или Нет, но он просто вспомнил, что Амер-Нази и сам был приличным специалистом по золотым пятеркам, десяткам и бриллиантам, не раз сам лично возил их туда-сюда в Америку и обратно:

— Никак не мог решить, где этим ценным вещам лучше — Здесь или:

— Там.

— Мотается, как говно в проруби, — сказал про него Волхв на одной из презентаций своей Трилогии:

— Банки, Тюрьма, Кремль, Снайперская Винтовка.

— Четыре. — Как говорится:

— Спасибо, что заметили, ибо только Многие пишут Трилогии, но есть Некоторые, кто считает, что и число Четыре не только число смерти, но и другой Вакханалии. Как-то: